ОСОБЕННОСТИ ОПРЕДЕЛЕНИЯ ПРАВОВОГО ПОЛОЖЕНИЯ БИОЛОГИЧЕСКИХ ОБЪЕКТОВ ЧЕЛОВЕКА В СТРУКТУРЕ ГРАЖДАНСКИХ ПРАВООТНОШЕНИЙ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

Булахова И.А., Аблятипова Н.А.
Крымский филиал «Российский государственный университет правосудия»

Аннотация

В статье проводится анализ биологических объектов человека, определен их правовой статус как объектов гражданских правоотношений. Выделены отдельные проблемы осуществления распоряжения биологическими объектами, злоупотребления правом, а также проанализировано согласие лица на донорство биологических составляющих человека. На основе проведенного исследования сформулированы предложения по совершенствованию законодательства.

Ключевые слова: биологические объекты, донорство, объекты гражданских прав, человек, смерть, здоровье, согласие на донорство.
Keywords: biological objects, donation, objects of civil rights, man, death, health, consent to donation.

На сегодняшний день достижения современной медицины позволяют во многих случаях, ранее считавшихся безнадежными, сохранить жизнь или улучшить ее качество. При этом одним из наиболее эффективных и реальных способов достижения положительных результатов является донорство биологических объектов человека (органов, анатомических материалов и других репродуктивных клеток), которое применяется, как метод лечения ряда тяжелых заболеваний человека или, когда устранение опасности для жизни или восстановление здоровья больного другими способами лечения невозможно.

Для России проблема распоряжения тканями, органами, анатомическими жидкостями и иными биологическими объектами человека достаточно новая. Проблема донорства биологических объектов человека на сегодня должна рассматриваться не только с медицинской (биологической), философской, морально-этической, но и с правовой точки зрения. Поэтому, вопрос характеристики объектов гражданских правоотношений в сфере донорства органов и других анатомических материалов и репродуктивных клеток и, в частности, его гражданско-правового регулирования, на сегодняшний день является весьма актуальным. Это обусловило интерес к указанным проблемам со стороны медицинских работников, юристов и ученых. В научной среде данный вопрос исследовали Н.В. Аполинская, Д.С. Донцов, М.И. Ковалев, Г.Н. Красновский, Т.Н. Кудашова, М.Н. Малеина и многие другие.
В вопросах определения гражданско-правового статуса анализируемых объектов, ключевое место отводится Гражданскому кодексу Российской Федерации [1] (далее – ГК РФ), в соответствии со ст. 128 которого объектами гражданских прав являются материальные и нематериальные блага. Однако эта теоретическая концепция оказывается несколько уязвимой, если рассматривать ее в контексте осуществления лицом права на донорство органов, других анатомических материалов и репродуктивных клеток.

Основную проблему современных исследований в этой сфере возможно сформулировать так: являются ли биологические объекты (отдельные органы, их части, ткани, клетки человеческого организма) и тело умершего человека в целом объектом гражданских прав, и если да, то каким именно?

Ученые-цивилисты, такие как Г.Н. Красновский [2, 69-75] и М.И. Ковалев [3, 12-22] считают, что органы и ткани человека (живого или умершего) не могут продаваться, или покупаться, поскольку они, несмотря на свою очевидную полезность, не являются товаром (имуществом).

В отличие от этого, Н.В. Аполинская [4, 117], Д.С. Донцов [5, 69], Т.К. Кудашова [6, 268-270] считают, что биологические объекты (отдельные органы, их группы, их части, ткани всех видов, клетки органов), безусловно, являются предметами – частью человеческого организма. Однако указанное не должно приводить к выводу о том, что когда отдельные элементы организма человека являются предметами, то и такой организм в целом можно рассматривать как предмет (живой «материал»). Такой вывод является ложным и отрицает социально-биологическую природу человека. Человек – это не просто механический набор функционирующих определенным образом внутренних биологических систем. Поэтому мы не имеем права рассматривать человека как возможный набор «заменяемых запасных частей» для других людей.

Благо и здоровье неразрывно связано с человеком. Организм человека выступает материальной (физической) основой блага здоровья. Благо связано с организмом в целом, а не с отдельными его физическими элементами. На основе блага, основанного на здоровье, право формирует категорию неимущественного права на здоровье, которое имеет субъективный характер.

В этой связи мы считаем, что распоряжение частью собственного организма в пределах правоотношений донорства не может быть равно распоряжению благом. Донорству и трансплантации подлежит не здоровье, а только материальный объект, который в силу своей природы может улучшить, восстановить здоровье или спасти жизнь реципиента. В отличие от блага, которое имеет смысл только в сочетании с конкретным субъектом, анатомические материалы и органы человека наделены самостоятельным материальным смыслом, то есть, ценностью. Их материальная ценность заключается в возможности сохранения полезных свойств, возможности их передачи от одного лица к другому.

Следовательно, органы и другие анатомические материалы человека, выступая элементами материальной базы неимущественного блага здоровья и, в конечном счете, блага жизни, в свою очередь сами являются материальным явлением, поэтому их на законных основаниях можно назвать объектами гражданских правоотношений донорства.

Следовательно, как объекты гражданских прав, биологические объекты человека являются его собственностью и соответственно им присуще вещное право следования. Отсюда вытекают вопросы распоряжения, вытекающие из особенностей правового статуса данных объектов и их сущности, в частности проблема согласия на передачу биологических элементов для трансплантологии.

Необходимо отметить, что донорство биологических объектов человека – органов, анатомических материалов и других репродуктивных клеток, прежде всего, касается проблем жизни и здоровья, а также прав и обязанностей участников гражданско-правовых отношений в сфере здравоохранения, а именно – донора и реципиента. Указанное определяет особый характер правовой регламентации отношений в этом сегменте здравоохранения. Притом, ввиду особой ценности биологических объектов для сохранения блага жизни и здоровья, возникают предпосылки для злоупотребления возможностью человека самостоятельно распорядиться собственными органами в случаях, когда уровень его жизнеспособности крайне низок, шансы на спасение жизни ничтожны, однако донация его органов может послужить во спасение жизни или здоровья иного лица.

Следует отметить, что ситуации, в которых возможный донор не имеет перспектив для сохранения жизни, однако его органы находятся в допустимом для трансплантации состоянии, и есть реципиент, которому пересадка таковых поможет спасти жизнь и здоровье, возникают зачастую внезапно, не прогнозируемы, а потому зачастую получение согласия на донацию не представляется возможным.

Однако нормативное правовое регулирование данного аспекта не отличается однозначностью. Так, ст. 8 Закона РФ «О трансплантации органов и (или) тканей человека» от 22.12.1992 N 4180-1 [7] презюмирует согласие лица на изъятие биологических объектов после его смерти в случаях, если лицо при жизни, либо его близкие родственники или законный представитель прямо не изъявили несогласие на таковое изъятие.

В то же время, п. 1 ст. 5 Федерального закона от 12.01.1996 N 8-ФЗ «О погребении и похоронном деле» [8] указывает на гарантирование свободного волеизъявления лица о согласии или несогласии на изъятие органов и (или) тканей из его тела, что противоречит презумпции согласия на таковое изъятие, описанной выше.

Отчаяние потенциального реципиента на фоне недостатка органов прокладывает путь к коммерциализации донорства биологических объектов как «процветающего» бизнеса, несмотря на его запрет законодательством многих стран. Фактически коммерциализация становится способом решения проблемы нехватки органов. Этот вопрос является сложным ввиду включения в его состав этических моментов, вопросов морали, безопасности, собственности, автономии и прав человека. Некоторые практические и этические проблемы коммерциализации охватывают риск для реципиента, например, передача болезни, которую недосмотрели из-за плохого качества обследования организма донора.

Снижение риска коммерциализации донорства биологических объектов видится в разрешении проблемы согласия таким образом, что единственным покупателем станет национальная система здравоохранения. В Европейской конвенции о правах человека и биомедицине [9], четко отмечается, что «человеческое тело и его части не должны сами по себе давать какие-то финансовые доходы».

Однако в мире все чаще признают необходимым предоставление определенного вознаграждения за донорство, в особенности, если речь идет о многолетнем ожидании, которое постоянно увеличивается [10, С.56-59]. Вознаграждение может принимать различные формы – от простой благодарности до частичной или полной оплаты расходов на погребение, когда речь идет о мертвых донорах, или наличных выплатах их наследникам.

Однако именно здесь вопросы автономии и прав человека сталкиваются с вопросами морали и сознания. Не будет, ли означать перевод донорства частей тела на коммерческую основу переход к «жизни на продажу»? Кто владеет телом человека после его смерти? Приравнивая тело человека к определенному товару, не сводим ли мы его до уровня товара, какой бы ни была его цена? Кто имеет право его продавать? Какими могут быть возможные последствия для закона и справедливости в случае, если продажа органов и иных биологических объектов будет легализирована? Усилит ли это теневую торговлю органами и биологическими объектами?

Коммерциализация требует четкого и конкретного нормативного регулирования. Однако, несмотря на то, что отношение к торговле органами в мире не слишком положительное, она, как представляется, все же остается проблемой как в связи с практическими аспектами международного контроля, так и в связи с проблемой бедности, ассоциируясь с ней. Проблема контроля за контрабандой органов близка к проблеме контроля за контрабандой наркотиков, существующей на данный момент в мире. С учетом высокой тенизации сферы здравоохранения в России, представляется недопустимым допускать возможность коммерциализации донорства биологических объектов человека. В отношении указанного аспекта, целесообразно поддержать позицию законодателей большинства государств мира, не допускающих возможность выплаты вознаграждения за донорство органов.

Не менее важен вопрос контроля за оборотом органов и роль правительства, которое призвано сбалансировать интересы других заинтересованных сторон в донорстве органов или тканей человека. Одна из основных функций правительства – это нормативное регулирование и донорства, и трансплантации органов.

В целях продвижения донации как средства спасения блага жизни и здоровья, а также в целях создания позитивного отношения общества к трансплантологии, в ряде развитых государств формируется нормативно регламентированный подход, в соответствии с которым каждый по умолчанию согласен на распоряжение его тканями, органами, анатомическими жидкостями и иными биологическими объектами по усмотрению медицинского учреждения в целях спасения жизни неопределенного круга лиц. Таковой подход способствует повышению лояльности к пересадке органов от организма человека, физиологическое прерывание жизни которого зафиксировано. Несогласие с заведомо допустимой трансплантацией биологических объектов должно быть надлежащим образом оформлено.

В этом отношении, интересным представляется опыт Великобритании и Шотландии, где вопрос трансплантологии биологических объектов и получения согласия на донорство решен с максимальным снижением риска коммерциализации исследуемой сферы. Так, Закон Великобритании «О тканях человека» (действующий на территории Англии, Уэльса и Северной Ирландии) 2004 г., а также Закон Шотландии «О тканях человека и трансплантации» 2006 г. прямо запрещает торговлю частями тела [11]. При этом, указанные нормативные акты Великобритании и Шотландии достаточно четко артикулируют правительственный запрет перевода донорства органов на коммерческую основу.

Кроме того, обязанностью правительств указанных государств является обеспечение национального и международного сотрудничества в сфере трансплантации путем принятия законодательства по таким вопросам, как незаконная торговля человеческими органами; обеспечение реализации предложений по международному сотрудничеству, например, Стамбульской декларации о трансплантационном туризме и торговле органами[12]. Этим документом подтверждается осуждение контрабанды органов, направленной на социально уязвимые группы населения, в частности, бедных, необразованных людей, заключенных, беженцев. С облегчением коммуникации благодаря воздушному транспорту и интернета трансграничная контрабанда органов стала серьезной проблемой. Такая незаконная и нерегулируемая деятельность по трансплантации органов представляет серьезную угрозу и для доноров, и для реципиентов.

Следовательно, Декларация призвала правительства стран и продавцов, и реципиентов взять на себя ответственность по защите своих граждан от такой рискованной трансплантационной деятельности путем внедрения и применения соответствующих запретов.

В планах Великобритании на будущее правительственная инициатива, направленная на увеличение количества доноров на 50% за пять лет[13]. Указанная Стратегия предусматривает использование координаторов трансплантации, роль которых заключается в налаживании связей между потенциальными донорами и их семьями, с одной стороны, и реципиентами, и их семьями – с другой.

Допуская возможность заимствования процедуры такового взаимодействия отечественной системой здравоохранения, отметим, что к некоторым процессам в этой стратегии следует подходить осторожно, учитывая практические, этические и моральные противоречия. Например, перевод пациента, который умирает, из обычной больничной палаты в реанимационное отделение для подготовки к взятию его органов в пользу другого человека, лишает этого пациента «покоя мысли» при уходе из жизни, это также вызывает потрясение у его родственников.

При этом, в большинстве современных развитых государств действует практика презюмирования согласия лица на донорство органов в случаях, если отказ от такового не был зафиксирован соответствующим образом – либо путем нотариального уведомления с последующим внесением информации в единую базу, либо посредством указания таковым сведений в единой медицинской карте пациента.

В России правоприменительная практика по проблеме презюмирования согласия на изъятие биологических объектов человека, в том числе – на уровне высших судебных органов, не разрешает проблему антиномии в указанных законодательных положениях. Более того, обоснованные опасения возникают относительно создания посредством механизма презюмирования предпосылок и условий для криминальной трансплантологии, в том числе – связанной с умышленным неоказанием всего спектра необходимой медицинской помощи пациенту в случае, если его органы и анатомические объекты представляют интерес для реализации нелегальной или полулегальной трансплантации.

Так, Конституционный Суд Российской Федерации (далее – КС РФ) в Определении от 04.12.2003 N 459-О «Об отказе в принятии к рассмотрению запроса Саратовского областного суда о проверке конституционности статьи 8 Закона Российской Федерации «О трансплантации органов и (или) тканей человека»[14], а также в Определение Конституционного Суда РФ от 10 февраля 2016 г. № 224-О “Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы граждан Бирюковой Татьяны Михайловны, Саблиной Елены Владимировны и Саблиной Нэлли Степановны на нарушение их конституционных прав статьей 8 Закона Российской Федерации «О трансплантации органов и (или) тканей человека»[15] высказался об обоснованности применения презумпции согласия на изъятие органов в целях последующей трансплантации органов умершего человека в случае, если он при жизни, либо его близкие родственники или законные представители после его смерти не заявили о несогласии на таковое изъятие.

В то же время, КС РФ в Постановлении N8-П город Москва от 28 июня 2007 года по делу о проверке конституционности статьи 14(1) Федерального закона «О погребении и похоронном деле» и Положения о погребении лиц, смерть которых наступила в результате пресечения совершенного ими террористического акта, в связи с жалобой граждан К.И. Гузиева и Е.Х. Кармовой [16] указал на то, что понятие «физическая неприкосновенность» охватывается не только прижизненный период существования человеческого организма — служат необходимой предпосылкой для создания правовых гарантий охраны не только тела умершего человека, но и памяти о нем, достойного отношения к умершему».

Целесообразно отметить, что Суд тем самым по аналогии указал и на то, что физическая неприкосновенность и в отношении целостности организма человека после его смерти должна уважаться с соблюдением права на свободное волеизъявление человека относительно согласия либо несогласия на изъятие его биологических объектов после смерти, как то регламентировано п. 1 ст. 5 ФЗ от 12.01.1996 N 8-ФЗ «О погребении и похоронном деле».

Тем самым, правоприменительная практика КС РФ позволяет сделать вывод о том, что противоречащие друг другу положения ФЗ от 12.01.1996 N 8-ФЗ «О погребении и похоронном деле» и ст. 8 Закона РФ «О трансплантации органов и (или) тканей человека» от 22.12.1992 N 4180-1 признаны конституционными и не нарушающими права человека, несмотря на их взаимоисключающую сущность.

На данный момент спор о трансплантации органов и презумпции согласия на таковую разрешается ЕСПЧ [17]. Мы полагаем, что в целях обеспечения реализации действенного правового механизма защиты прав человека, в условиях высокого уровня корупциогенности в российской медицине, стратегически верная презумпция согласия на изъятие биологических объектов человека после его смерти в целях последующей трансплантации не может быть признана обоснованной и должна подлежать изъятию из ст. 8 Закона РФ «О трансплантации органов и (или) тканей человека» от 22.12.1992 N 4180-1 с признанием утратившими силу Определений КС РФ от 04.12.2003 N 459-О, от 10 февраля 2016 № 224-О ввиду неготовности российской правовой системы к гарантированию исключения криминальной составляющей в сфере трансплантологии.

В подведение итогов, целесообразно отметить, что правоотношения относительно осуществления субъективного личного неимущественного права на донорство возникают по поводу материальных объектов, и могут повлечь за собой возникновение у их участников отдельных имущественных прав. Объективно изъятие биологических объектов человека с целью их возможного последующего использования путем внедрения в организм реципиента возможно только путем материализованной передачи от одного субъекта (донора) другому (реципиенту) части материального мира, направленной на защиту жизни и здоровья последнего.

Органы и другие биологические объекты человека являются объектами гражданских правоотношений, использование которых имеет особый правовой режим, в том числе, их использование не должно посягать на такое благо физического лица как жизнь.

При этом, ввиду высокого уровня риска криминальной составляющей в трансплантологии, представляется целесообразным исключить презумпцию согласия человека на посмертное изъятие биологических объектов в случае, если он прижизненно либо его близкие родственники или законные представители после его смерти не заявили о несогласии на таковое изъятие. В целях обеспечения указанного, необходимо исключить ст. 8 Закона РФ «О трансплантации органов и (или) тканей человека» от 22.12.1992 N 4180-1 с признанием утратившими силу Определений КС РФ от 04.12.2003 N 459-О, от 10 февраля 2016 г. № 224-О.

Литература:

Гражданский кодекс Российской Федерации (часть первая) от 30.11.1994 N 51-ФЗ (ред. от 03.08.2018) (с изм. и доп., вступ. в силу с 01.01.2019) // «Собрание законодательства РФ», 05.12.1994, N 32, ст. 3301.
Красновский Г.Н. Биоэтические и уголовно-правовые проблемы в Законе Российской Федерации о трансплантации органов и (или) тканей человека. // Государство и право. — 1993. — № 12. — С. 69-75.
Ковалев М. И. Генетика человека и его права: юридические, социальные и медицинские проблемы. // Государство и право. — 1994. — №1. — С. 12-22.
Аполинская Н.В. Биологические объекты человека в гражданском праве Российской Федерации: дисс. … к.ю.н. — Иркутск, 2009. – С. 117.
Донцов Д.С. Роль гражданско-правовых норм в регулировании общественных отношений по клинической трансплантации:дисс… к.ю.н. — Краснодар, 2011. С. 237 .
Кудашова Т.Г. Признание органов и тканей человека объектами гражданского права: за и против. // Известия ОГАУ. — 2012. — №35-1. – С. 268-270.
Закон РФ от 22.12.1992 N 4180-1 (ред. от 23.05.2016) «О трансплантации органов и (или) тканей человека»// «Ведомости СНД и ВС РФ», 14.01.1993, N 2, ст. 62.
Федеральный закон «О погребении и похоронном деле» от 12.01.1996 N 8-ФЗ.
European Convention on Human Rights and Biomedicine [Электронныйресурс].
McGill R., Ko T. Transplantation and the primary care physician // Adv Chronic Kidney Dis 2011. – Р. 14-18; Volz Wenger A/, Szucs T. Predictors of family communication of ones organ donation intention in Switzerland // Int J Public Health. – 2011. — №3. – Р. 56-59.
Vemuru Reddy S., Guleria S., Okechukwu O., Sagar R., Bhowmik D., Mahajan S. Live related donors in India: Their quality of life using world health organization quality of life brief questionnaire. // Indian J Urol 2011; 27:25-9.
Steering Committee of the Istanbul Submit (157 Collaborators). The Declaration of Istanbul on Organ Trafficking and Transplant Tourism.
Future Health: A Strategic Framework for Reform of the Health Service 2012-2015 [Электронный ресурс]