МЕЖДУНАРОДНЫЕ И ВНУТРИГОСУДАРСТВЕННЫЕ АСПЕКТЫ РЕАЛИЗАЦИИ ИНТЕРНЕТ

Кубрак В.С.
Кубанский государственный университет (ФГБОУ ВО «КубГУ»)

МЕЖДУНАРОДНЫЕ И ВНУТРИГОСУДАРСТВЕННЫЕ АСПЕКТЫ РЕАЛИЗАЦИИ ИНТЕРНЕТ — ПРАВ ЧЕЛОВЕКА

Аннотация

В данной работе автором поставлена цель рассмотреть современные проблемы реализации прав человека в информационной среде. В соответствии с указанной целью были поставлены следующие задачи: изучить доктринальные положения о праве доступа в Интернет; проанализировать международные и внутригосударственные нормы, посвященные данному праву. В заключении автор делает предложения, направленные на повышение эффективности реализации прав человека в информационной среде.

Ключевые слова: права человека, интернет-права человека, право на доступ в Интернет, цифровые права, информационная безопасность.
Keywords: human rights, Internet human rights, the right to access the Internet, digital rights, information security.

Комплекс прав человека зафиксирован в ряде международно-правовых актов, таких как Всеобщая декларация права свобод человека и гражданина 1948 г., Декларация о предоставлении независимости колониальным странам и народам 1960 г., Международный пакт о гражданских и политических правах 1966 г. и других. Однако «права человека» не статичная категория: мы можем наблюдать, как все большее значение придается правам человека, которые осуществляются в информационной среде с использованием новых технологий. В научных разработках все большее внимание уделяется «интернет-правам» человека, которые также именуются «цифровыми» правами или «онлайн» правами.

В доктрине уже особо разработаны положения о праве доступа в Интернет, которые, по мнению некоторых ученых, также включает в себя качественный сервис и доступ к технологическим возможностям, свободу выбора и использования устройств и программного обеспечения, с которых осуществляется доступ, сетевую и технологическую нейтральность, запрет дискриминации сетевого трафика и качества услуг, обеспечение максимального охвата для доступа с мобильных устройств в общественных местах [1, 147]. Под доступом в Интернет можно понимать возможность подключения к этой компьютерной сети, а также работы в ней: пользования ее информационными ресурсами, самостоятельного и активного распространения информации, создания информационных ресурсов и предоставления возможности доступа к ним для других лиц [2, 109].

Часть ученых склонны придавать данным правам самостоятельное содержание. Например, Э.В. Талапина, исследуя право на доступ в Интернет, делает вывод о том, что «мы накануне международного признания нового фундаментального права – права на доступ в Интернет» [3, 111], однако, на наш взгляд, «новые» права следует рассматривать в рамках закрепленных в международном и национальном законодательствах права на информацию, права на неприкосновенность частной жизни и права на свободу слова и выражения мнений. В Конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г. [4] в ст. 8 закреплено право на уважение частной и семейной жизни, которое логически включает в себя право на анонимность в сети Интернет. Также в ст. 10 вышеупомянутой Конвенции закреплено право на свободу выражения мнений, которое включает в себя два аспекта: свободу распространять информацию и свободу получать информацию, а в условиях развития информационных технологий к этому праву можно относить и право на доступ в Интернет. В

Конституции РФ в соответствии с международными стандартами в ч.1 ст.23 право на неприкосновенность частной жизни, в ч.1 ст.29 право на свободу мысли и слова, а в ч.4 ст.29 закреплено право человека на информацию [5].

Однако несмотря на развитие в доктрине, на уровне законодательства тенденции закрепления неоднозначны. В международно-правовом аспекте признание «цифровых» прав можно проследить в двух плоскостях: в актах региональных международных организаций и в международной судебной практике.

Декларация Комитета министров Совета Европы «Права человека и верховенство закона в информационном обществе» от 13 мая 2005 года гласит[6], что все права, закрепленные в Конвенции о защите прав человека и основных свобод, сохраняют свое полное действие в информационную эпоху и должны защищаться безотносительно от факта использования новых информационных технологий.

Рекомендация Комитета министров Совета Европы «О мерах по повышению ценности Интернета как общественной службы» касается вопросов развития доступности информационно-телекоммуникационных технологий, в частности, специальных стратегий для развития и содействия технологической совместимости, продвижения разнообразных моделей распространения программного обеспечения. При этом условия должны быть равными для всех индивидуумов, независимо от их возраста, пола, этнического или социального происхождения, включая лиц с низкими доходами, жителей сельских и географически удаленных зон, лиц со специальными потребностями.

Большой интерес представляет описание роли идеологического фактора в Рекомендации Комитета министров Совета Европы «О защите и поощрении универсальности, единства и открытости Интернета». Здесь интересно отметить тезис об ответственности государства за защиту основных публичных интересов при принятии политических решений относительно Интернета (п. 9). Что же является основанием для возникновения такой ответственности в случае отсутствия в источниках национального права соответствующих положений? В качестве такового Рекомендацией рассматривается тот факт, что люди все в большей степени используют Интернет в своей повседневной деятельности, для реализации своих гражданских прав, при этом ожидая, что интернет-сервисы будут постоянно доступны, безопасны, надежны [7]. Интернет провозглашается в качестве критического ресурса для множества секторов экономики и государственного управления (п. 8). Особенно подчеркивается обязанность государства защищать основные права и свободы своих граждан и обязанность учитывать их законные ожидания в отношении доступа к Интернету (п. 10).

На уровне судебной практики хотелось бы отметить некоторые решения ЕСПЧ, свидетельствующие о признании цифровых прав. В основном они связаны с незаконной блокировкой. Такие дела проверяют на нарушение ст. 10 Конвенции о защите прав человека и основных свобод. В начале декабря 2015 года Европейский суд вынес Постановление, касающееся блокировки YouTube в Турции. Сайт YouTube был заблокирован с 5 мая 2008 г. по 30 октября 2010 г. (на 2,5 года) на основании решения суда г. Анкары. Внутригосударственный суд решил, что содержание 10 видео, размещенных на YouTube, нарушало положения закона, который запрещал оскорбление памяти Ататюрка. Но с жалобой в Европейский суд обратились не YouTube, а интернет-пользователи, утверждавшие, что властями государства-ответчика было нарушено их право на получение информации вследствие того, что на протяжении нескольких лет пользователи не имели доступа к YouTube, который был заблокирован по решению национального суда.

В деле YouTube Европейский суд указал, что ответ на вопрос о том, были ли нарушены права заявителей, зависит от оценки обстоятельств каждого конкретного дела и, в частности, от того, для каких целей заявители используют интернет-сайт. Заявителям удалось доказать, что блокировка YouTube повлияла на их профессиональную деятельность и на их право получать и распространять информацию и идеи, а также что контент ресурса был уникальным и имел важное значение для общества и журналистики. Европейский суд признал, что государство осуществило вмешательство в права заявителей, гарантированные статьей 10 Конвенции [8].

Аналогичное решение ЕСПЧ вынес и по делу «Ахмет Йилдырым против Турции», рассмотренное в связи с блокировкой, оно касалось хостинга (размещения) сайта заявителя на сервисе Google Sites. Данный сервис предлагает услуги по созданию и хостингу сайтов. Заявитель публиковал на личном сайте свои научные труды. На этом же сервисе находился другой сайт, который был запрещен из-за оскорбления памяти Ататюрка. Власти закрыли доступ ко всему сервису Google Sites, вследствие чего был закрыт и доступ к сайту заявителя [9]. В Постановлении по этому делу Европейский суд напомнил, что право на свободу выражения мнения включает и свободу получения информации, которая, в свою очередь, включает право на доступ к Интернету.

Национальное законодательство более консервативно. Можно сказать даже более противоречиво: с одной стороны, государство преследует цели развития цифровой экономики, что предполагает развитие законодательства о правах участников сделок, совершенных в Интернете, с другой стороны, государство стремится установить контроль за законностью в Интернете теми средствами, которые игнорируют признание прав человека и их защиту в информационном пространстве.

Есть ряд изменений в праве, направленных на развитие цифровой экономики, например, в ГК РФ с 1 октября 2019 года будет введена ст. 141.1 [10], которая закрепляет понятие «цифровых прав»: обязательственных и иных прав, содержание и условия осуществления которых определяются в соответствии с правилами информационной системы, отвечающей установленным законом признакам.

В Доктрине информационной безопасности в п.8 указано, что одним из национальных интересов РФ является − «обеспечение и защита конституционных прав и свобод человека и гражданина в части, касающейся получения и использования информации, неприкосновенности частной жизни при использовании информационных технологий…» [11], однако реализации данного интереса в текущем направлении законодательного регулирования не наблюдается. Более того, имеются предпосылки создания цензуры в РФ, о чем свидетельствуют изменения в КоАП РФ[12], которые предусматривают ответственность за распространение недостоверной информации (ч. 9 ст. 13.15 КоАП РФ) и за распространение информации, выражающей в неприличной форме явное неуважение к обществу (ч. 3 ст. 20.1 КоАП РФ).

Нарастание опасений также вызывают и текущие законопроекты, предусматривающие внесение изменений в некоторые нормативно-правовые акты РФ. Особенно противоречивым является законопроект, получивший название в СМИ как законопроект «О суверенном Интернете», который 16 апреля 2019 года прошел в третьем чтении [13]. Разумеется, данное понятие в нормативно правовой базе не встретишь. Снова возвращаясь к Доктрине отметим, что в п.8 в качестве одного из национальных интересов названо «содействие формированию системы международной информационной безопасности, направленной на противодействие угрозам использования информационных, а также на защиту суверенитета Российской Федерации в информационном пространстве» [14].

Суть масштабных правовых изменений направлена, прежде всего, на:

установление контроля за входящим трафиком со стороны уполномоченных органов;
создание системы противодействия информационным угрозам.

По словам одного из авторов законопроекта Людмилы Боковой, Роскомнадзор будет наделен следующими полномочиями:

определять правила маршрутизации интернет-трафика российских операторов и контролировать их соблюдение;
следить за тем, чтобы через зарубежные узлы связи транзитом проходил минимум внутрироссийского трафика;
управлять сетями в критических ситуациях через специальный центр, подведомственный Роскомнадзору[15].

Проблема в том, что данный законопроект может быть напрямую связан с угрозой нарушения права человека на информацию. Установка специальной аппаратуры операторами связи с целью установления контроля за трафиком является обязательной, однако правила его регулирования не определены, и последствия этой «неопределенности» могут далеко зайти. Например, может «дискриминироваться», то есть замедляться трафик на тех ресурсах, которые не являются запрещенными, и ответственности за это не предусмотрено. Данная инициатива предполагает изменение инфраструктуры Интернета посредством внедрения системы фильтрации DPI.

Такой своеобразный правовой курс близок к опыту Китая. В КНР уже более 15 лет с 2003 г. действует так называемый «Firewall» («Золотой щит»). «Золотой щит» представляет собой яркий пример фильтрации контента: через китайские IP-адреса нельзя зайти на многие популярные ресурсы, такие как YouTube, Facebook, Twitter, закрыт доступ к таким ресурсам, как Google, Instagram, сайт Википедии на всех языках, сайт международной правозащитной организации Amnesty International, ресурсам различных иностранных СМИ The New York Times, The Independent, Bloomberg, BBC и другим[16].При переходе на иностранные сайты резко падает скорость Интернета. В декабре 2016 года в Китае ввели новую Стратегию кибербезопасности, согласно которой Интернет-компании и средства массовой информации несут ответственность за качество предоставляемой информации, а с 1 июня 2017 года в стране вступил в силу Закон о кибербезопасности [17].

Отношение государства к Интернету, выраженное в правовом регулировании, на наш взгляд, должно учитывать реализацию прав человека в информационном пространстве. Безусловно, контроль за Интернетом с целью установления законности, противодействия угрозам в информационном пространстве – один из приоритетов Российской Федерации.

Но на данном этапе мы видим, что полностью отсутствует баланс между частными и публичными интересами, более того, складываются все условия для создания цензуры, которая по своей сути является нарушением как международного, так и национального законодательства.

В «погоне» за контролем над Интернетом Россия может потерять свои ориентиры, закрепленные в Конституции РФ. Категория прав человека склонна к трансформации. В 1996 г. американский правовед Лоуренс Лессиг опубликовал статью «Читая Конституцию в киберпространстве». В этой статье он предложил различать два вида конституционных режимов: кодифицированный (codifying) и трансформативный (transformative). Кодифицированный, т.е. построенный на неких кодах, алгоритмах, конституционный режим запрограммирован на сохранение неких существенных свойств конституционной или правовой культуры. Напротив, трансформативный конституционный режим направлен на изменение существующей конституционной или правовой культуры, он проникнут стремлением сделать его иным в будущем[18, 183].

Главный вопрос: какие шаги нужно предпринять, чтобы обеспечить реализацию прав человека в информационной среде, с одной стороны, и соблюсти интересы национальной безопасности в Интернете, с другой стороны? Учитывая такую характеристику Интернета, как транснациональность, решение этого вопроса необходимо искать на международном уровне. Мы считаем, что необходимо принятие международной конвенции о киберпространстве, которая бы, во-первых, дала общие понятия таких явлений, как Интернет и транснациональность; во-вторых, закрепила факт признания действия прав человека в информационном пространстве, гарантированных международными договорами о правах человека, а также другими международными актами; в-третьих, установила зоны национальной юрисдикции в Интернете по аналогии, например, с Арктикой; в-четвертых, установила общие правила действия содержащихся в Конвенции норм во времени и по кругу лиц.

Обособление от международного сообщества в этом вопросе ведет к «узкому» пониманию прав человека, которое не учитывает роль информационных технологий, а также осуществление прав человека в сети Интернет. Новое законодательство, не предусматривающее защиту прав человека в онлайн среде, не сможет стать эффективным и справедливым инструментом государственного управления.

Литература:

Щербович А.А. Реализация конституционных прав и свобод в интернете. М.: ТЕИС, 2015. С. 147.
Хуснутдинов А.И. Право на доступ в Интернет — новое право человека? // Сравнительное конституционное обозрение. 2017. № 4. С.109 -123.
Талапина Э. В. Право на информацию в свете теории субъективного публичного права // Сравнительное конституционное обозрение. 2016. № 6 (115). С.70-83.
Конвенция о защите прав человека и основных свобод 1950 г. // Собрание законодательства РФ. 2001. № 2. Ст. 163.
Конституция Российской Федерации (принята на всероссийском референдуме 12.12.1993) (с учетом поправок, внесенных Законами РФ о поправках к Конституции РФ от 30.12.2008 № 6-ФКЗ, от 30.12.2008 № 7-ФКЗ, от 05.02.2014 № 2-ФКЗ, от 21.07.2014 № 11-ФКЗ) // [Электронный ресурс] URL: http://www.pravo.gov.ru (дата обращения: 14.04.2019).
Declaration of the Committee of Ministers on human rights and the rule of law in the Information Society
Recommendation CM/Rec(2011) of the Committee of Ministers to member states on the protection and promotion of the universality, integrity and openness of the Internet / [Электронный ресурс]
Постановление Европейского суда по делу «Дженгиз и другие против Турции» (Cengiz and Others v. Turkey) от 1 декабря 2015 г., жалобы N 48226/10, 14027/11 // Прецеденты Европейского суда по правам человека 2016. N 6.
Постановление Европейского суда по делу «Ахмет Йилдырым против Турции» (Ahmet Yildirim v. Turkey) от 18 декабря 2012 г., жалоба № 3111/10 // Прецеденты Европейского суда по правам человека. 2016. № 6.
О внесении изменений в части первую, вторую и статью 1124 части третьей Гражданского кодекса Российской Федерации от 18.03.2019 № 34-ФЗ // Российская газета. № 60. 2019. 20 марта.
Указ Президента РФ от 05.12.2016 № 646 «Об утверждении Доктрины информационной безопасности Российской Федерации» // Собрание законодательства РФ. 12.12.2016, № 50, ст. 7074.